Слуга Империи - Страница 16

Но и эти средства не возымели действия. Совершенно сбитая с мысли, Мара прислушалась к шуму возни и перепалки.

— Попробуй только на меня замахнуться, недомерок, — полетишь через изгородь, прямо в кучу дерьма — вон сколько наложили ваши шестиногие твари.

— Как ты смеешь, раб?! Отпусти немедленно! — визжал надсмотрщик.

Понимая, что стычка перешла все границы разумного, Мара решила вмещаться. Что бы там ни означало странное выражение бред сивой кобылы, в нем угадывалось что-то неуважительное.

Она раздвинула створку и увидела прямо перед собой могучее плечо и жилистую руку. Рыжий мидкемиец — виновник переполоха на рынке — одной рукой сгреб за шиворот надсмотрщика и поднял его высоко над землей. Тот отчаянно барахтался в воздухе, дрыгая ногами. При виде властительницы он едва не лишился чувств и забормотал молитву богине милосердия.

А варвар как ни в чем не бывало скользнул глазами по миниатюрной женской фигурке, возникшей в дверном проеме. Его лицо выражало полное равнодушие, и только глаза сверкнули голубизной, как тот металл, из которого мидкемийцы ковали оружие у себя за Бездной.

От такой неслыханной дерзости Мару охватил гнев. Однако она не выдала своих чувств и заговорила ровным тоном:

— Если тебе дорога жизнь, раб, сейчас же отпусти его.

Теперь даже этот рыжеволосый смутьян осознал ее власть, но не спешил повиноваться. Помедлив, он ухмыльнулся и разжал кулак. Надсмотрщик неуклюже шлепнулся задом в середину самой пышной клумбы. Ухмылка наглеца окончательно вывела Мару из себя.

— Учись смирению, раб, не то тебе будет плохо!

Рыжеволосый больше не скалил зубы, но и не отводил глаз. Правда, Маре показалось, что на него куда большее впечатление произвело ее тонкое одеяние, нежели весомость угрозы.

Злость не могла затмить разум. Она почувствовала, что этот варвар смотрит на нее оценивающе, попросту раздевает взглядом. Это было уже чересчур. Она приготовилась отдать приказ о немедленной казни в назидание остальным, но что-то ее удержало. Наверное, то, что сам Аракаси проявил интерес к мидкемийцам. Они так и не научились послушанию; нужно было найти на них управу — или в скором времени казнить всех до единого, а ведь за них были заплачены деньги. Первым делом следовало преподать им наглядный урок. Повернувшись к стоявшим поодаль стражникам, Мара приказала:

— Возьмите этого раба и задайте ему хорошую порку. До смерти не забивайте, но сделайте так, чтобы ему расхотелось жить. Если же и этого ему покажется мало — прикончите.

Из ножен молниеносным движением были одновременно выхвачены два меча. Не оставляя сомнения в серьезности своих намерений, стражники увели раба прочь. Он шел с гордо поднятой головой, словно его не страшила жестокая экзекуция. Мара разозлилась еще сильнее: этот человек был не чужд высокому цуранскому пониманию чести. Впрочем, она быстро опомнилась. Какой еще «человек»? О чем она думает? Это же раб.

Как назло, именно в этот момент появился Джайкен.

— Ну, что там еще? — в раздражении крикнула Мара.

Хадонра в страхе отпрянул, и она устыдилась своей несдержанности. Жестом приказав надсмотрщику убираться с клумбы, она вернулась в кабинет и уселась на подушки рядом с мирно спящим Айяки.

Джайкен нерешительно переступил порог:

— Можно войти, госпожа?

— Входи. — Мара взяла себя в руки. — Надо выяснить, почему Эльзеки до сих пор не приучил рабов к послушанию.

Надсмотрщик, распростертый у порога, замер от стыда и ужаса. Он сам был немногим лучше раба — необученный слуга, поставленный управляться с рабами. В любую минуту его могли скинуть с этой должности. Он не решался пошевелиться, но начал горячо доказывать свою невиновность:

— Госпожа, эти варвары не понимают, что такое порядок. У них нет уала…

— Это цуранское слово означало «стержень»: так называли душу, определяющую место человека во вселенной. — Они брюзжат, отлынивают от работы, пререкаются, да еще и зубоскалят… — Доведенный до слез, он закончил торопливой скороговоркой:

— А хуже всех этот рыжий. Он ведет себя будто благородный.

У Мары расширились глаза.

— Будто благородный? — переспросила она. Эльзеки осмелился поднять голову и с мольбой воззрился на Джайкена. Тот явно был раздражен речами надсмотрщика. Не получив поддержки, Эльзеки снова ткнулся лицом в пол.

— Не казни, госпожа! Я старался изо всех сил!

Мара не захотела выслушивать его покаяния:

— Пока тебя никто не собирается казнить. Объясни, что происходит.

Исподтишка поглядев снизу вверх, Эльзеки понял, что гнев госпожи сменился любопытством.

— Эти варвары слушают только его, госпожа. Он такой же трус, как и все остальные, — не нашел в себе смелости умереть, но вроде он был у них офицером. А может, это выдумка. Варвары сплошь и рядом мешают правду с ложью

— поди разберись. От них голова идет кругом.

Мара нахмурилась. Если бы рыжеволосый действительно был трусом или не выносил боли, он не смог бы сохранять ледяное спокойствие, когда его уводили для порки.

— О чем у тебя с ним вышел спор? — потребовал ответа Джайкен.

Эльзеки растерялся:

— Так сразу и не скажешь, досточтимый господин. Варвары говорят как-то не по-людски, кто их разберет?

В это время издалека донесся свист хлыстов и душераздирающий стон: стражники приступили к исполнению приказа. Надсмотрщика прошиб пот — его могла постичь та же участь.

Мара приказала бессловесному домашнему слуге плотно задвинуть скользящие створки двери, чтобы не отвлекаться на посторонние звуки; однако она успела заметить, что. остальные варвары столпились на аллее, опустив садовые ножницы, и с нескрываемой враждебностью уставились в ее сторону. Выведенная из себя такой неприкрытой наглостью, Мара ни за что ни про что прикрикнула на слугу и тут же повернулась к надсмотрщику: